Тысячи исследователей на протяжении десятков лет изучают сон человека, но он по-прежнему хранит много тайн. Историки показывают, что наше отношение ко сну и сам сон в прошлом не были такими, как сегодня.

Знакомство с этими исследованиями помогает понять нечто весьма интересное – в следующий раз, когда вы проснетесь посреди ночи, вы будете чувствовать, как меняется ваша жизнь.

«КАК ТЕБЕ НЕ СТЫДНО СПАТЬ?»

В недавнем интервью Гарретт Салливан, профессор английской литературы Пенсильванского государственного университета, рассказывал о том, как в шекспировские времена люди относились ко сну. В те времена сон оценивался чаще не с физиологической точки зрения, а с этической, причем довольно негативно. Сон противопоставлялся бдительности, настороженности и готовности к действиям. Такое отношение восходит еще к древнеримскому врачу Галену, показавшему, как четыре элемента (гумора) определяют характер человека. Сон, согласно этому представлению, вызывался флегмой, поднимающейся из желудка в голову. Флегматичный человек также оценивался этически негативно – он ближе к животным: ему лишь бы поспать да поесть, как собаке.

Сон лишает разума, сознания, способности управлять своими желаниями. Подремать – проявить слабость. В «Гамлете» короля, задремавшего после обеда, отравляет его брат, залив в ухо яд. Никто не спорит, кто злодей в этом акте, но король сам поступил опрометчиво с точки зрения средневековой морали. Фальстаф, герой нескольких пьес Шекспира, проходимец и плут, часто спит в самые неподходящие моменты, и это лишь подчеркивает его характер.

Для такого отношения были все основания – ночь всегда таила в себе больше опасностей, чем день, она скрывала темнотой все, что было аморально или преступно. Ночная стража была необходима для безопасности группы. Момент, когда стражники засыпают, очень часто был кульминационным во многих средневековых произведениях.

До сих пор этическая оценка сна носит следы такого отношения: заснуть на работе, в свою смену или за рулем – это как минимум некрасиво, а то и опасно как для самого человека, так и для окружающих. «Проснись, сколько можно спать?» – можно услышать сегодня. Читая биографии известных людей, политиков или бизнесменов, мы, скорее всего, найдем там упоминания, что их успех и невероятная трудоспособность были возможны благодаря тому, что они мало спали. Этическим идеалом было бы отсутствие сна вообще. У Шекспира Генрих IV и Генрих V преподносятся как истинные монархи, которые не спят. Прямо как Сталин. Долг короля – бодрствовать, думая о стране, а уж низкорожденные могут предаваться аморальному сну – практически готовая политическая теория сна.

Однако история хранит тайны куда более интересные.

Томас Вир, доктор клинической психологии при Национальном институте психического здоровья США, изучал влияние света и сна на сезонную депрессию и понимал, что исследований недостаточно. В феврале 1991 года 15 мужчин были приглашены для эксперимента. Они должны были приходить в лабораторию к пяти часам вечера (солнце садилось в полшестого). Лаборанты увешивали их различными датчиками, а затем, в шесть часов вечера, отправляли спать в темные, без любых источников света, комнаты на 14 часов. Комната открывалась только в восемь утра, и так продолжалось каждую ночь в течение четырех недель.

В первую ночь все спали около 11 часов, но в ходе последующих недель сон укорачивался. Помимо нормы в 8 часов, люди спали еще некоторое время, вернув себе за месяц 17 часов недосыпа. Это показывает, что «сонный долг» невозможно отдать за пару выходных или даже за 10 дней отпуска. Люди спали, высыпались и были в целом вполне довольны. А в начале третьей недели начало происходить нечто неожиданное…

СОН, КОТОРЫЙ МЫ ПОТЕРЯЛИ

Американский историк из Университета Вирджинии Роджер Экирх, который занимался темой ранних колонистов Америки, заинтересовался тем, как проводили ночи в прошлом. Поиск ответов увлек его почти на 20 лет. Экирх проводил много времени в библиотеках, нанимал переводчиков для чтения старинных манускриптов на итальянском, немецком, японском и других языках.

Оказалось, что ночь в Средние века была невероятно насыщена культурной жизнью, отличной от дневной, со своими обычаями и ритуалами. Одной из тем, которые Экирх не хотел трогать, был сон. Но ему не давали покоя странности, которые то и дело попадались в старинных книгах, дневниках и записках, – упоминания о первом и втором снах! Примечательно, что авторы говорили об этом как о чем-то само собой разумеющемся, не вдаваясь в объяснения того, что это такое.

Например, в старинной английской балладе «Старик Робин из Портингейла», датируемой XVII веком, говорится: «От сна проснувшись первого, напиток теплый выпей, и, пробудившись от второго, увидишь, как твои печали утолились» (перевод Бориса Зубкова).

Уильям Уодд, английский хирург XIX века, писал: «Я знал людей, которые никогда не позволяли себе второго сна. Один джентльмен, считая, что второй сон вреден, вставал, как только просыпался, в любое время, зимой или летом».

Известный английский врач XVII века Тобиас Венер советовал: «Студенты должны заниматься ночью, но только после первого сна, когда освежатся».

Экирх нашел свидетельства такого сна даже в «Илиаде» и «Одиссее» Гомера, а это VIII век до нашей эры. Из сотен таких свидетельств в старинных документах у Экриха стала собираться картина обычной практики сна с давних времен до индустриальной революции. Люди засыпали обычно около девяти часов вечера, просыпались около полуночи, проводили пару-тройку часов в бодрствовании, а затем засыпали вновь. Заснуть вечером и проснуться только утром было редкостью, свидетельством сильной усталости.

Промежуток между первым и вторым сном был занят делами не только у студентов. Для крестьянина это было единственное время, когда ему не надо было заниматься дневными делами, а знать полагала, что именно ночью все эти простолюдины творят свои преступления, козни и воровство. «У ночи нет стыда», – гласила старинная пословица. Церковь видела в промежутке между первым и вторым сном возможность для дьявола завладеть умом и душой человека, требовала посвящать это время молитвам и даже выпускала особые, предназначенные для такого времени молитвы.

Люди в это время часто ходили к соседям, делали небольшие дела по хозяйству. Крестьяне действительно иногда воровали в чужих полях и садах, но в основном даже не вставали с кровати, разве что сходить в туалет. Они поворачивались к супругам и занимались сексом. Французский доктор XVI века Лорен Жубер полагал, что именно этот период и позволял крестьянам рожать так много детей – после работы человек приходил предельно уставший, и первый сон освежал его и придавал силы. Считалось, что секс после первого сна – самый лучший. Закончив, люди либо сразу засыпали, либо говорили друг с другом. Другие ученые полагали, что люди в это время мечтали и строили планы, ибо для обычного человека это были единственные спокойные часы.

Эпоха Просвещения принесла с собой чай и кофе, а позже – искусственное освещение, которое становилось с каждым годом все доступнее, делая ночь ярче. Сначала это касалось только состоятельных людей, и некоторые из них уже знакомились с бессонницей: знаменитый писатель XVIII века Сэмюэл Джонсон по ночам читал и писал книги, пил крепкий чай и не мог заснуть, о чем свидетельствуют его дневники. К середине XIX века крупные города уже отказывались от старого образа сна. Тысячи лет разделенного на две части сна в темноте и покое, в немалой степени повлиявшего на нашу культуру, в ходе всего лишь нескольких десятилетий уступили свету. Сделав ночь днем, технологии изменили нашу психику и культуру. Искусственный свет украл у нас часть фантазий и мечтаний. Представьте удивление Экирха, когда в 1995 году он случайно прочитал об эксперименте Томаса Вира в газете «Нью-Йорк таймс»: 15 молодых мужчин на третьей неделе перешли на двухчастный режим сна!

В НОЧНОМ ЛЕСУ

Джефф Уоррен, автор книги об измененных состояниях сознания, посвятил одну главу сегментированному сну. Он отмечает, что сегодня такой паттерн считается нарушением сна, а вполне может быть, что это наш организм случайно вспомнил выработанную тысячами лет привычку. Поразительно другое, как отмечает Уоррен: закрытые на 14 часов, люди спали к третьей неделе около 8 часов, а 6 часов они проводили на кровати, глядя в потолок, и никто из них даже не пожаловался на скуку или бессонницу! Доктор Вир сказал ему, что, вероятно, эти часы не были бодрствованием в прямом смысле, а люди находились в необычном состоянии, что подтверждалось записями электро-энцефалографа. Пробуждение же показывало характеристики, схожие с теми, что возникают у медитирующего человека.

Джефф Уоррен решил испытать это на себе – у его родителей был домик в лесу, в двух часах езды от Торонто, и в ноябре, когда темнота длится 14 часов, было самое подходящее время. Он поехал в домик, начав трехнедельный эксперимент. В первый же день солнце село в пять часов вечера, а в полшестого уже была непроглядная тьма. Джефф решил лечь спать в семь вечера, а встать в семь утра. Он пользовался только свечкой, а ее яркости в один люкс недостаточно, чтобы нарушить ход биологических часов. В первую ночь ему удалось сразу заснуть минут на 30, чтобы затем мучиться, не вставая, до одиннадцати, когда он вновь уснул и проснулся в семь утра.

Днем Джефф рубил дрова для печки, ходил на озеро, делал пробежки и писал статьи. Погода ухудшалась: лил дождь или шел снег, и порой ему приходилось проводить весь день внутри. У него появился голод на свет – ноябрьское солнце не слишком баловало его. Он стал замечать некоторые признаки сезонной депрессии: раздражение, подозрительность и отчаяние. В первую неделю Джефф так и спал – засыпал с трудом в одиннадцать, а просыпался в семь, сразу после восхода солнца.

Начиная со второй недели Джефф стал засыпать раньше и просыпаться в три – четыре часа утра. Он лежал где-то около часа, перед тем как вновь погрузиться в небытие. Ничего особенного он не ощущал. Девятая ночь была совершенно другая – он понял, что проснулся, но не был уверен в этом: все казалось странным, тело было тяжелое, мысли были о только что увиденном сне с прокручиванием всех его мельчайших деталей. Молодой человек смотрел на цифровые часы и наслаждался своими ощущениями целых два часа, пока не погрузился в следующий сон.

К концу второй недели это стало нормой – сны, на которых он просыпался в середине ночи, словно продолжались, делая его зрителем и участником одновременно, а мысли и тело были в непривычной гармонии спокойствия и блаженства. Джефф также обнаружил, насколько хрупкое это состояние, если пытаться что-то делать: записать мысли на диктофон или строить планы на следующий день.

Третья неделя внесла новые изменения – теперь он просыпался чаще, некоторые пробуждения длились секунды, и это было приятно во всех смыслах. Ему снились сны, он думал о них и не мог различить одного от другого. Днем он ощущал необычную легкость, бодрость и ясность ума. Он пережил незабываемые впечатления, но город позвал его обратно и вовлек в привычный ритм…

МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА

Артур Домбровский,
психолог (PhD), психотерапевт, директор Рижского гештальтинститута

В СУМРАКЕ ФАНТАЗИЙ

Предположению о том, что освещение в городах украло часть наших фантазий, не отказать в романтичности. Но все-таки у людей широкий диапазон адаптивности. Это прекрасно демонстрируют северные народы. Южный человек, который приедет в Мурманск, где полгода день, полгода – ночь, как минимум погрузится в депрессию. А местные жители живут, спят и отличаются высокой продолжительностью жизни. В статье представлен интересный обзор отношения ко сну в разных культурах, эпохах, приведены любопытные факты. Но некоторые вызывают и скепсис. В частности, великие политики и тираны, которые приводятся как пример людей, способных ограничиться малым количеством сна. Это не всегда просто психобиологическая особенность, это часто показатель наличия психических отклонений. У каждого свои особенности сна, его ритм и время, необходимое, чтобы выспаться. Главное одно – высыпаться надо. Найдя свой ритм, следует относиться к нему с уважением.

ЭВОЛЮЦИЯ СНОВ

Режим сна невероятно пластичен. Каждый из нас проходит его разные стадии: когда мы рождаемся, наш сон многофазный – мы чередуем сон и бодрствование короткими интервалами. Потом наш ночной сон удлиняется, а дневной превращается в ряд кратких «тихих часов». И только становясь взрослыми, мы переходим на один непрерывный ночной сон.

Для народов, которые цивилизация еще не заключила в свои объятия, быть бдительным так же актуально, как и для средневекового европейца. Пидаха, племя индейцев из амазонских джунглей, желая спокойной ночи, часто говорят: «Не спи, тут змей полно». Темиары и ибаны из Индонезии, аче из Парагвая, кунг из Ботсваны, эфе из Заира и множество других племен спят очень гибко, сегментированным сном. Они засыпают тогда, когда устали: в любое время дня и ночи как минимум 10% людей спят. Ночь в их селениях всегда живая: четверть племени бодрствует, люди готовят еду, смотрят на костер, любуются звездами, любят друг друга, разговаривают и смеются.

По словам доктора Вира, жившие в режиме сегментированного сна люди отмечали, что их дни стали насыщенными, цвета ярче, обоняние острее, а сознание – кристально ясным. Он задумчиво добавил, что, может быть, никто из нас по-настоящему не знает, каково это – быть полностью проснувшимся.

Источник