Эксперимент Милгрэма — один из самых знаменитых психологических опытов. В 1961 году Стэнли Милгрэм с коллегами попросил некоторое количество добровольцев поучаствовать в тесте, в котором один человек должен проверять память и способность к обучению у другого. Важной часть работы была… пыточная машина, которая била током испытуемого-«ученика», если он отвечал на вопрос неправильно.

Эту машину должен был включать доброволец-«учитель», причём с каждым неправильным ответом напряжение тока нужно было повышать, не обращая внимания на вопли из соседней комнаты. И если подопытный отказывался проводить тест дальше и бить другого током, то сидящий рядом экспериментатор в белом халате говорил, что тест необходимо продолжить.Именно присутствие экспериментатора-начальника и было сутью опыта Милгрэма. Психологов интересовало, насколько человек способен закрыть глаза на неэтичный поступок, если есть прямое указание «вышестоящего лица». Причём это самое «вышестоящее лицо» ничем конкретным не угрожало тем, кто сидел «на рубильнике»: экспериментор-психолог всего лишь просил продолжить и говорил что-то вроде «Абсолютно необходимо, чтобы вы продолжили» или «У вас нет другого выбора, вы должны продолжать».

Результаты ошарашили всех: оказалось, что большинство людей, пусть и с сомнениями, но всё же готовы применить к ближнему исключительную пытку, если указание будет исходить от «авторитетной фигуры». Диапазон реакций на эксперимент Милгрэма был весьма широк: одни говорят, что это доказательство изначальной порочности человеческой натуры, другие — что Милгрэм просто не умел ставить психологические опыты.

Очередную попытку разобраться в том, что же всё-таки означает эта работа, предприняли исследователи из Мельбурнского университета (Австралия). Во-первых, как пишут в PLoS ONE Ник Хеслем (Nick Haslam) и его коллеги, то самое большинство в 62,5%, которое продолжало пытку до самых сильных ударов током, появилось лишь в одном, втором по счёту эксперименте из милгрэмовской серии. Всего же таких опытов было 23, и их сценарии отличались друг от друга. Например, экспериментаторов могло быть два, и они давали взаимно противоположные рекомендации испытуемому-«учителю». Или же экспериментатор мог давать указания вообще из другой комнаты. Или же самих «учителей» было несколько, и они могли посоветоваться о том, продолжать тест или нет. Или же от самого «ученика» не было никаких сигналов, а «учитель» мог видеть только физиологические данные о состоянии его сердца. В некоторых случаях «учитель» и «ученик» были друзьями или родственниками. И так далее.

В целом покорность авторитету колебалась в разных вариантах опыта от 0 до 92,5% (в каждом эксперименте участвовали от 20 до 40 человек), так что среднее значение равно примерно 43% — уже не большинство. (Хотя, конечно, это напоминает «среднюю температуру по больнице».) Сам Милгрэм не сделал систематического анализа всех данных со всеми отклонениями, которые возникали при разных условиях. Но именно этим и попытались заняться австралийские учёные, воспользовавшись исходными данными 21 эксперимента, которые охватили в общей сложности 740 человек.

Психологи попытались сгруппировать разные данные в зависимости от того, в каких ролях и каких взаимоотношениях находились «учитель», «ученик» и «верховный учёный». В результате оказалось, что человек повышал напряжение только при прямом указании экспериментатора. Если оставался хоть какой-то выбор, если была лазейка, позволяющая не делать этого, лишь немногие из «учителей» применяли к своим «ученикам» максимальный вольтаж. Точно так же авторитет экспериментатора слабел, если у него был напарник, высказывавший противоположное мнение (то есть если подопытный слышал одновременно «повышать» и «не повышать», он предпочитал второе). И то же самое происходило, если экспериментатора не было в той комнате, где находился доброволец-«учитель».

При этом, что любопытно, ранг экспериментатора или престижность места, где проходил эксперимент, очень сильно готовность к подчинению не повышали: человек с почти одинаковой готовностью слушался как более, так и менее уважаемого экспериментатора. Сильнее же всего готовность подчиниться проявлялась при прямых указаниях и тесном контакте с «начальством». То есть, например, когда экспериментатор находился в той же комнате и пристально следил за действиями «учителя».

Ну и, разумеется, на готовность подвергнуть другого человека пыткам влияла степень социальной близости между «учителем» и «учеником»: чем ближе они были, тем сильнее «учитель» старался уклониться от продолжения теста. Кто бы, что называется, сомневался.

В целом смысл этого пересмотра данных милгрэмовских экспериментов сводится к одному: наша готовность причинить боль ближнему по чужой указке «социально обусловлена»; тут играют роль разнообразные социальные факторы, на которые 50 лет назад Милгрэм, а вслед за ним и прочие научные и околонаучные люди не обратили должного внимания.

Всё это, если можно так сказать, вполне отвечает современности: мы нынче сильно озабочены новыми социальностями, горизонтальными связями, соцсетями, гражданскими активностями и пр. С другой стороны, всё это нисколько не отменяет вполне ощутимой — несмотря на все оговорки — готовности человека подчиниться авторитету даже в таком интересном вопросе, как причинение боли другому. И если у нас есть «социальные условия», эту готовность ослабляющие, то ведь есть и другие, её усиливающие.

Источник